Пишет Яна Темиз

Я никогда не пишу с соавторами. Не представляю, как буду согласовывать сюжет, вместе придумывать персонажей, делиться замыслом, прислушиваться к чужому мнению – изменять, чего доброго, текст… нет-нет, ни за что! Пусть результат будет хуже, пусть критики говорят, что им угодно, но мой роман – только мой, и я никогда…
Никогда не говори: «Никогда!».
Она появилась в моей жизни неожиданно, и поначалу я сопротивлялась, хотя и прислушалась: всё-таки она понимает в этом больше меня, у меня мало опыта, покажу-ка отрывок, посоветуюсь. Как все авторы, я, разумеется, ожидала похвалы и безусловного принятия.
К тому времени я прожила в Турции «уже» (давным-давно превратившееся даже не в «ещё», а в снисходительное «всего-навсего»!) года три-четыре, присмотрелась, обрела привычки и круг общения – и, конечно, задумала новый роман. Мне хотелось, чтобы он был во всех отношениях «женским» и при этом не соответствовал расхожим представлениям о написанной дамами и для дам беллетристике. О женщинах, но не о молодых и красивых, без непременной любовной интриги, без очаровательной и непобедимой главной героини… я смотрела на своих турецких приятельниц и писала – о них.
Роман я назвала «Золотой день» – знаете, что это такое? Необычный для нас, удививший меня обычай: несколько подруг раз в месяц встречаются в доме одной из них и каждая гостья отдаёт хозяйке сумму, эквивалентную стоимости одного грамма золота. Не так много и ни для кого необременительно, но каждая участница раз в год может позволить себе довольно дорогую покупку – раньше это непременно был золотой браслет. Эти браслеты символизировали уверенность в завтрашнем дне; в те времена, когда доступ к банковским счетам был привилегией мужчин, это был сугубо женский способ вложения и сохранения денег, – сегодня браслет может быть просто очередным украшением.
А традиция проводить «золотые дни» сохранилась и показалась мне достойной романа.
«Глава первая», – написала я, погружаясь в иллюзорный мир, который мне хотелось сделать похожим на настоящий… я уже видела их, я сама была в той гостиной, никаких соавторов, ни в коем случае – роман начинается!
“…Они все ненавидели друг друга.
Ненавидели той изящной женской ненавистью, которая выражается в улыбках, любезностях, похвалах угощению, комплиментах по поводу новой прически или удачно купленной блузки. Они не забывали поздравлять друг друга с праздниками, помнили сначала дни рождения, а потом и дни свадеб детей, никогда не оставляли без внимания любые события в жизни подруг, будь то болезнь или новоселье, приобретение новой машины или сложности на службе у мужа, поездка на курорт или поступление сына в университет. Они не забывали, какие духи и какие конфеты предпочитают другие; никогда не приходили друг к другу без милых никчемных подарков; знали наизусть номера квартир и телефонов, имена и капризы свекровей и матерей каждой из девяти остальных.
Они не могли бы забыть друг о друге, даже если бы очень захотели. Эти десять женщин слишком давно знали друг друга, чтобы хоть о чем-нибудь забыть. И ненависть их возникла так давно, что ни одна из них не смогла бы назвать ее первопричину. Настоящую причину. Не ту, которую каждая лелеяла и берегла в своем воображении, искренне принимая за подлинную.
Десять женщин. Десять встреч в году. Им не было необходимости встречаться чаще, и они этого не делали. А готовясь к очередной, неизбежной встрече, отказаться от которой их не заставила бы даже болезнь, они старательно собирались с духом, и заранее продумывали наряды, и покупали или одалживали новые украшения или туфли, и шли к парикмахеру, и делали маникюр, словно юные девушки, отправляющиеся на первое в своей жизни свидание.
Десять женщин. Десять встреч в году. Сколько лет они собирались на эти встречи? Пятнадцать? Двадцать? Они затруднились бы сказать точно: им казалось, что так было всегда.
И всегда была эта ненависть. Которую каждая из них умело и заботливо скрывала. И не подозревала о том, что вызывает у остальных такое же чувство. Нет, это ни одной из них не приходило в голову. И, раз в месяц особенно тщательно приводя себя в порядок, каждая думала о своей ненависти как о единственной и неповторимой.
Десять раз в году, кроме двух самых жарких летних месяцев, времени отпусков, каникул и поездок, девять уже немолодых, но ухоженных, модно и продуманно одетых женщин бросали последний контрольный взгляд в зеркало и выходили из дома. А десятая в очередной раз проверяла, нет ли пыли на столиках, пятнышек на вымытых до блеска стеклах, незамеченных соринок на вычищенных коврах. И ждала звонков в дверь.
Все готово: костюмы, грим, декорации.
Десять непрофессиональных, но умелых и опытных актрис смотрят на часы и выходят на сцену. Они не ждут аплодисментов. Они совершенно бескорыстно, не рассчитывая на иную награду, кроме радости от того, что этот день позади, исполняют свои роли в никем не отрежиссированном спектакле.
Спектакле под названием «Золотой день»…”

Дальше в романе чего только не было: множество поворотов сюжета и разговоров, убийства, политические интриги…
– Ну-ну…– снисходительно улыбнулась она. – Неплохо, но… тебе не кажется, что ты к ним несправедлива? Что турецкие домохозяйки, как ты любишь их насмешливо называть, не исчерпываются этим? На самом деле турецкие женщины не только такие и заняты отнюдь не одними золотыми днями! Я покажу тебе совсем других… ты так молода, деточка!
«Уже» тридцатилетняя, я не могла не возразить; она, прекрасно знавшая про «ещё» и «всего-навсего», улыбалась и продолжала упорно вмешиваться.
В текст и в замыслы. В характеры и коллизии.
В описания интерьеров и портреты.
Она придиралась ко всему, она подсказывала, советовала, редактировала и исправляла, а я не могла ни возразить, ни отказать!
Я не могла не признать её правоту.
– Ты пишешь «о них». Но разве в мире есть «они» и «мы»? Разве это не придуманные нами самими группы, наделённые нами же выдуманными свойствами и смыслами? Разве ты не одна из «них» и одновременно «нас»?
И я стала писать не о «турецких женщинах» и не о домохозяйках, и не о женщинах вообще, и не о турках или русских – а просто о разных людях, не причисляемых ни к какой условной группе. Я выкинула все свои предубеждения и стереотипы, стёрла продиктованное ими, заново огляделась вокруг…
Спасибо тебе, мой строгий соавтор.
Без тебя мои книги могли бы иметь гораздо больший успех: беспроигрышные и лёгкие в сотворении, такие вещицы нравятся почти всем – возможно, именно тем, что автор и читатель, заговорщицки перемигиваясь и усмехаясь, объединяются в некое «мы» против тех, которые «не как мы» и потому заведомо могут быть оценены, классифицированы, нарисованы одним эффектным штрихом. Нет, я не хочу для себя такого упрощённого пути.
Я живу в Турции уже (ещё? всего-навсего?) двадцать лет – и я точно знаю, что знаю слишком мало, чтобы судить о некоем воображаемом менталитете, чтобы утверждать, что турецкие женщины чем-то отличаются от русских…
– Ты делаешь успехи, детка! – уже не так насмешливо улыбается мне она. – Ты оказалась не такой упрямой и ограниченной, как я думала. Пиши-пиши… если что – я опять помогу и подскажу.
Спасибо тебе, моя дорогая. Прости, что твоего имени нет на обложках.
Как хорошо, что я согласилась принять твою критику и помощь, моя бессменная помощница и советчица!
Моя любимая Турция.

01.09.2015